Синельников и старый майор - Страница 2

– Камерун, Красный Крест, Эрика и Пауль Ветте… Ой, что-то мне нехорошо…

– Вы знали моих родителей? – изумилась Брюн.

Громадный дом, как ужасное подтверждение ужасной догадки, надвинулся на меня всеми архитектурными достоинствами. Шпили, башенки, балки, красные окна; джип без задержки въехал в распахнувшиеся ворота.

– Боже мой, – ахнул я. – Вы Брунгильда Ветте!

– Бруно. У меня возникает ощущение, что вы что-то скрываете. Вы что, уже выступали здесь?

Что правда, то правда. Успех вышел сокрушительный, иначе не скажешь.

– Брюн, – взмолился я, – давайте уедем отсюда. Музыканту не место в царских чертогах… он там себя скованно чувствует. Найдем что-нибудь попроще…

– Бруно, я хочу, чтобы вы мне рассказали о знакомстве с моей семьей. Ничего страшного не произойдет. Будет только бабушка, дядя вряд ли появится…

Все краше и краше.

– А он что, не в Дортмунде? Все равно, с меня и одной Амалии хватит.

Она даже задержала шаг

– Бруно, кто же вы такой?

Я слабо застонал. Образ неприкаянного уличного музыканта в судорогах доживал последние минуты.

На лестнице, отделанной диким гранитом, под сенью бронзового Меркурия, нас встретил старина Фердинанд, дух-распорядитель этого дома, личность фантастической судьбы – в прошлом сержант американского спецназа и чемпион Берлина в первом полусреднем весе.

– Привет, Ферди, – уныло сказал я, – Как нога?

– Привет, Бруно, – кивнул он. – Да и так, и сяк, сейчас вроде получше.

– Ферди, скажи скорей, что меня не велено пускать ни в каком случае.

Он слегка растерялся.

– Да нет, Бруно, такой команды не было…

И тут у Брюн – уж не знаю, по какой ассоциации – что-то перемкнуло.

– Так-так-так, – сказала она, подняв брови и покачивая головой. – Кажется, начинаю понимать… Бабушка Амалия мне писала… Так значит, перед нами легендарный Бруно Штейнглиц, отпетый – вот только не помню кто – изображает городского романтика… Позор золотой молодежи Дюссельдорфа – так она, по-моему, выражалась.

Я повернулся к Фердинанду.

– Ферди, дело дрянь. Уже в Камеруне знают.

По идее, самое время было бы сбежать и готовить второй заход, но в ореховых глазах развеселый индикатор «Да!» полыхал на двести ватт, и я решил рискнуть головой и заглянуть в логово льва.

Несчастный, ты получишь, что хотел. Логово? Будет тебе логово. Весь, так сказать, львятник представлен едва ли не в полном составе, что в это время дня и года – редкость исключительная. Но вот сшутил черт такую шутку – занесло меня в самое жерло, на традиционный (читай: ритуальный) обед, а еще говорят, что дуракам везет. Представляю в порядке появления. Вот этот линкор «Бисмарк» с седыми косами вокруг головы – это тетушка Амалия, глава семьи, хранительница традиций. Специальный гость из Дортмунда, мега-звезда, ее сын – супер-гипер-магнат-олигарх «Старый Карл», а по другому, невесть откуда неведомо когда взявшемуся прозвищу – «Железный Густав». Но он не Карл и не Густав, он Хельмут, а «Старый Карл» возник потому, что он уже лет десять как владелец концерна «Карл Вальтер и сыновья». Ну, не всего, но какой-то там главной части. Дядька внушительных габаритов, слон в узорчатых подтяжках, и на лице все какое-то крупное – нос, губы, вывернутые морщинистые веки с белесой изнанкой; смотрит с постоянным прищуром – попробуйте-ка, без тренировки нечего и думать, под глазами мешки, рот сжат в куриную гузку. Пышнотелая красотка на грани перезрелости – супруга, Магдалена Ветте, в недавнем прошлом – Магда Бергер, фотомодель и почти актриса. Раздобрела, но форму еще держит – все те же знаменитые высокие скулы и хищно вырезанные ноздри, фиалковые глаза. Напомаженный жеребчик – Руди, тоже племянник, Рудольф Ветте, избавившись от прыщей стал почти красивым. Лучший танцор Северной Рейн-Вестфалии, великосветский хлыщ, король салонов, всегда на шаг впереди моды, кумир дам. Работать неспособен органически. Считается моим другом. Мария и Гертруда, дочери от первого брака – на природе по случае летнего сезона. Слуги вдоль окон вторым эшелоном с салфетками. Посреди стола в сверкающем начищенными листьями и ручками саркофаге фирменное блюдо клана – сырный суп, если верить запаху из-под крышки, подпертой половником размером с булаву Хагена.

– Еще один ветрогон пожаловал, – мрачно прохрипел Старый Карл.

– Здравствуйте, Хельмут, здравствуйте, тетя Амалия, – вежливо сказал я. – Приятного аппетита.

Все уставились на меня с неприязнью и подозрением. Для «Вальтера и сыновей» я рисую композитные рамки – есть такая профессия – оружейный дизайнер на вольных хлебах. Старого Карла эти вольности раздражают, вместе с моими картинками он хочет купить и меня самого, я пока что упираюсь, и это нашу акулу злит. Амалия относится ко мне с опаской, всерьез считая главарем и вдохновителем некоего дюссельдорфского заговора лоботрясов, куда я с черными замыслами втягиваю бедного легкомысленного Руди. У Магды ко мне большие претензии в области самолюбия – из-за той оскорбительной легкости, с которой я сначала пал в ее объятия, а затем скоропостижно выпал. Да-с, заносила меня судьба под своды Красного Замка, есть у них такое загородное владение в горах. Роскошный серпантин, рай для мотоцикла и маунтин-байка, и вдобавок недурная рыбалка. Но я рассудил, что Магдалена – слишком высокая цена за эти удовольствия. Руди – хоть я для него идеал и образец, все равно дуется на меня за то, что в последнее время регулярно посылаю куда подальше и только что в рожу не плюю. Впрочем, он парень беззлобный и уже заранее готовит восторги – по глазам видно: уверен, что без очередного фокуса дело не обойдется.